Добронравно Злоязыкая, проктолог-фрилансер
В общем, произошло у меня, как обычно, романтическое приключение, о котором самой вспомнить смешно, а рассказывать будущим внукам, вроде бы, неудобно. Но я здесь все, как на духу, выложу.
Ночь прошла тяжело, не Варфоломеевская, но тоже не сахар: температура плюс 39,7, кашель изматывающий.
После нее наступило Утро Стрелецкой Казни: подъем в шесть-нуль-нуль, сбор продуктов жизнедеятельности воспаленных легких и поход в поликлинику для прорисовки динамики картины крови.
И вот пришла я, очередь заняла шестьдесят седьмую по счету за разговорчивым мужичком, об интимных подробностях вдовцовой жизни которого общественность знала уже минут через десять после того, как он рот открыл. Бабульки постарше лапали его радостно, помоложе - сетовали, что мужики старше сорока в семье нужны только чтобы брюки им стирать, попутно разгорелось несколько локальных конфликтов по поводу безочередного прохода медработников и профосматриваемых, которых чуть не растерзали на выходе. В общем, каждый развлекался как мог, и я о своем врачебном статусе в тряпочку молчала - на больничном, температура до 37,3 упала, можно и заодно с народом себя почувствовать.
За мной же очередь занял только очень симпатичный молодой человек, который по всем кабинетам ходил, отмечался профпроверкой. Отойдет, побегает, вернется и на меня пялится. Нет, я совру, если скажу, что никто никогда на меня с таким блеском в глазах не смотрел: помню, было похожее в двухтысячном, когда тутошная парт-ячейка мормонов решила меня в Девы Марии местного разлива пожертвовать, чтобы я им, соответственно, от лидера их родила, как полагается, прости Боже, нового Иисуса. Но это отдельная песня про религиозных фанатиков, которую я, пожалуй, исполню в другой раз.
В общем, дедок тот предшествующий, когда, спустя три часа, мы совсем близко к двери нашим хвостом подобрались, начал на тему "Молодежь и поликлиника" бредить. Дескать, барышни анализы сдавать ходят, чтобы результаты обследования предоставить по запросу будущим мужьям, ибо свадьбы без этого не состоится. И потребовал поддержки сзади - у того самого молодого человека. А он начал мямлить что-то невразумительное, что о таких традициях не слышал ничего. "Экий дурак", - подумала я, но улыбнулась и носик решила припудрить. Старик, наблюдая сие явление, сморозил, что воздух больничный портит женскую внешность, а молодой ему возразил, что красоту ничем не испортишь. Я ответствовала сурово сурово деду, что мне импонирует компетентное мнение молчела, которому улыбнулась в этот раз гораздо благосклоннее.
И тут мальчика прорвало. Он предложил познакомиться, припал в глубоком поцелуе к моей руке, и начал исповедоваться, что я - самая наипрекраснейшая и ослепительнейшая женщина, встреченная им на его пути, рассказал частично свою 25 летнюю (ну, это как обычно, любимый возраст, который считает, что моему бальзаковскому на самом деле 23) биографию, попросил телефон. Я подумала, что с таким симпатичным мальчиком в кино сходить не стыдно будет, и дала. Номер. Он как негритенок чунга-чанга станцевал победный танец и был так счастлив, что просто обнять и плакать. Договорились, что он позвонит мне позже.
В процессе сдачи крови сел аккумулятор на сотовом, посещение участкового терапевта и радость похода в супермаркет для украшения холодильника продуктами изнутри, в целом - часа полтора, прошли вне сети. А когда я прибыла домой и поставила сотовый заряжаться, додумалась проверить голосовую почту, где тот молодой человек разрывающим сердце голосом вещал о своей трагедии: он в меня влюбился, он мне поверил, а я дала ему неверный номер, ведь честнее было бы сказать, что он мне не подходит! Поскольку своих координат он не оставил, перезвонить и утешить его мне оказалось некуда.
Вот так и сорвался у меня очередной роман века.
Ночь прошла тяжело, не Варфоломеевская, но тоже не сахар: температура плюс 39,7, кашель изматывающий.
После нее наступило Утро Стрелецкой Казни: подъем в шесть-нуль-нуль, сбор продуктов жизнедеятельности воспаленных легких и поход в поликлинику для прорисовки динамики картины крови.
И вот пришла я, очередь заняла шестьдесят седьмую по счету за разговорчивым мужичком, об интимных подробностях вдовцовой жизни которого общественность знала уже минут через десять после того, как он рот открыл. Бабульки постарше лапали его радостно, помоложе - сетовали, что мужики старше сорока в семье нужны только чтобы брюки им стирать, попутно разгорелось несколько локальных конфликтов по поводу безочередного прохода медработников и профосматриваемых, которых чуть не растерзали на выходе. В общем, каждый развлекался как мог, и я о своем врачебном статусе в тряпочку молчала - на больничном, температура до 37,3 упала, можно и заодно с народом себя почувствовать.
За мной же очередь занял только очень симпатичный молодой человек, который по всем кабинетам ходил, отмечался профпроверкой. Отойдет, побегает, вернется и на меня пялится. Нет, я совру, если скажу, что никто никогда на меня с таким блеском в глазах не смотрел: помню, было похожее в двухтысячном, когда тутошная парт-ячейка мормонов решила меня в Девы Марии местного разлива пожертвовать, чтобы я им, соответственно, от лидера их родила, как полагается, прости Боже, нового Иисуса. Но это отдельная песня про религиозных фанатиков, которую я, пожалуй, исполню в другой раз.
В общем, дедок тот предшествующий, когда, спустя три часа, мы совсем близко к двери нашим хвостом подобрались, начал на тему "Молодежь и поликлиника" бредить. Дескать, барышни анализы сдавать ходят, чтобы результаты обследования предоставить по запросу будущим мужьям, ибо свадьбы без этого не состоится. И потребовал поддержки сзади - у того самого молодого человека. А он начал мямлить что-то невразумительное, что о таких традициях не слышал ничего. "Экий дурак", - подумала я, но улыбнулась и носик решила припудрить. Старик, наблюдая сие явление, сморозил, что воздух больничный портит женскую внешность, а молодой ему возразил, что красоту ничем не испортишь. Я ответствовала сурово сурово деду, что мне импонирует компетентное мнение молчела, которому улыбнулась в этот раз гораздо благосклоннее.
И тут мальчика прорвало. Он предложил познакомиться, припал в глубоком поцелуе к моей руке, и начал исповедоваться, что я - самая наипрекраснейшая и ослепительнейшая женщина, встреченная им на его пути, рассказал частично свою 25 летнюю (ну, это как обычно, любимый возраст, который считает, что моему бальзаковскому на самом деле 23) биографию, попросил телефон. Я подумала, что с таким симпатичным мальчиком в кино сходить не стыдно будет, и дала. Номер. Он как негритенок чунга-чанга станцевал победный танец и был так счастлив, что просто обнять и плакать. Договорились, что он позвонит мне позже.
В процессе сдачи крови сел аккумулятор на сотовом, посещение участкового терапевта и радость похода в супермаркет для украшения холодильника продуктами изнутри, в целом - часа полтора, прошли вне сети. А когда я прибыла домой и поставила сотовый заряжаться, додумалась проверить голосовую почту, где тот молодой человек разрывающим сердце голосом вещал о своей трагедии: он в меня влюбился, он мне поверил, а я дала ему неверный номер, ведь честнее было бы сказать, что он мне не подходит! Поскольку своих координат он не оставил, перезвонить и утешить его мне оказалось некуда.
Вот так и сорвался у меня очередной роман века.